Плацкартный вагон встретил меня пылью на оконных стеклах и характерным запахом железной дороги. Я уезжала домой, в Москву из маленького приграничного города. Местечко мне досталось в самом конце вагона, я пробралась туда, задевая своей дорожной сумкой вещи и ноги пассажиров - и остановилась в замешательстве. На грязном вагонном столике, заслоняя окно, восседал огромный, пухлый, важный, шоколадного цвета с белым животиком плюшевый медведь. Рядом на скамье сидела Светка. Это потом я узнала, что она Светка, а пока я исподволь рассматривала красивые длинные ноги “от ушей”, микро-шортики черной кожи, обтягивающие стройные бедра, маечку без лишних деталей, приоткрывшую загорелый подтянутый живот. Выше начиналось лицо. Скорее, это была маска, поскольку натуральные черты едва проступали под слоем макияжа. Я бы назвала это боевой раскраской. Пунцовый рот, оранжево-загорелые пятна щек, два по-индейски разрисованных

глаза, и сверху все это венчалась шиньоном из хвоста дикой лошади.

Это был один сплошной контраст. Я в серенькой майке и джинсах, полуженщина - полуподросток невнятного возраста, надеющаяся отоспаться в вагоне после тягостных больничных впечатлений. Умилительно-важный спальный полутораметровый медведь. И это чудо в перьях, с лицом индейца на тропе войны.

И еще одно сбивало с толку, мешало расставить все по местам - взгляд. Светкины глаза смотрели сквозь меня, сквозь стену, она улыбалась чему-то своему, и тут же в уголках глаз набегали слезы, предательски размывая тушь.

День заканчивался, разыгрался вагонный аппетит. Газетку на стол, медведя пересадили на верхнюю полку, картошечка, куриные ножки, соленые огурчики - маленькие радости жизни, которыми снабдили в дорогу заботливые родственники. Светка оказалась голодной и вполне компанейской. Денег у нее было в обрез на постель, зато нашлись две дорогие конфеты к чаю. Слово - за слово, вагонный разговор - это особая песня. Можно приврать, а можно вывалить все, как есть - ведь завтра разбежимся и никогда больше не увидимся.

- Еду домой, в Москве пересадка. Муж там у меня, дети - двое. Муж? - Скучающий взгляд в окно. - Знаете, кем он работает? Электриком в кинотеатре. Это ж курам на смех, зарплата - двести. Мне на косметику не хватит. Поэтому я и зарабатываю. Ну знаете, как челноки работают - приезжаю, закупаю у оптовиков бельишко детское, колготочки, маечки - вот гляньте, трикотаж какой качественный. У меня уже связи налажены. Дома распродаю - хожу по предприятиям. А муж дома, на хозяйстве. Знаете, я и стирать-то не умею. За детьми еще мама присматривает. Я тут в гостинице остановилась, за первый день все обегала, закупила товар на все деньги. Вечер свободный. Знаете, когда сюда приезжаю, я в лучшей гостинице останавливаюсь, там меня все давно знают. Я танцую классно, занималась спортивными танцами, так в ночном баре на бис вызывают. Глядишь, кого-нибудь снимешь. Нет, я не профессионалка, эти там свои, у них конкуренция, заживо сожрут. Но если что подвернется - подзаработать не отказываюсь.
- Свет, это ведь опасно, можно подхватить чего-нибудь.
- Что вы, я только с презервативом, и спреи сейчас специальные выпускают. Ой, хорошо вы напомнили. - Выворачивает сумочку, вытаскивает все из своих тесных кармашков. - Нужно все резинки повыбрасывать, не дай бог, муж найдет, ведь будет везде рыться.
- Свет, а что ты замуж-то за него вышла?
- Да знаете, все выходили, и я. Никогда я его не любила. Он меня бил. Ну я бегала от него, пить начала. Потом нашла себе крутого, короля местного. Он раз подъехал к нам домой и сказал моему: если ты еще раз на Светку руку подымешь - я тебя сделаю. С тех пор не бьет.
- Но ревнует?
- Конечно ревнует, по вещам лазит.
- А пила-то ты отчего?
- А сама не знаю. Здорово пила. Ой, что я вытворяла... Как нажрусь - мне все нипочем. Ну, умора, ехала как-то в плацкарте, мужик тут какой-то, мы простынкой занавесились и - вперед. Вагон полный, проводница заглядывает - ой, что тут у вас?... Мне море было по колено. А сейчас? Не пью - завязала. Поняла, еще немного - и конец. Закодировалась, так в баре всем и говорю. И вы знаете, не пристают, сами пьют, а я рядом сижу, совсем не хочется. Серега сразу понял, колу мне наливает.
- Серега это тот крутой?
- Нет.
Замолчала. Снова взгляд в пространство, засмеялась, потом закусила губу, полезла за носовым платком. Посмотрела мне в глаза как-то по-детски, выпалила:

- Знаете, я влюбилась. Со мной никогда такого не было, никогда, я не знала, что это такое, что это бывает, мне же двадцать восемь лет. Мы как друг друга увидели - и зацепились, и он, и я. Мы прощались - оба плакали. Поэтому я сказала, чтобы не провожал, а то бы я не уехала, осталась бы. Он говорит, возьми денег, сколько нужно. Я не взяла, я не смогла взять деньги - у него. Мне кажется, он понял. Я говорю: подари мне медвежонка. Он тогда - в машину, поехал и приволок мне вот этого.

Светка стащила медведя с полки, обняла, зарылась в него лицом, затихла.

Народ в вагоне устраивался на ночлег, смолкали разговоры, пора было и нам. Светка зябко провела рукой по голым своим ногам, засмеялась.
- Так смешно, я раньше пользовалась депиляторами, сейчас бросила. Сережке так это понравилось - он проводит рукой по ноге, а волоски все дыбом встают.
- Знаешь, Свет, одна моя приятельница рассказывала, как ее парень заставил ее раз пять снять и одеть блузку - смотрел, как в темноте с нее искры сыпятся. Слушай-ка, а давно вы с Серегой?
- Давно... - Засмеялась. -Недавно. Сегодня как раз три дня. Как в первый вечер я в бар спустилась, там мы друг друга и увидели. Он такой, знаете - качок. Такие плечищи, стрижка совсем короткая, он парень из одной группировки, не маленькую должность занимает, свои его уважают. Вы понимаете, вот я знаю его три дня, а впечатление, что всю жизнь - и он мне сказал то же самое. Отвел меня к себе в номер, и говорит - не выходи, а то потеряешься. Шампанское заказал. Так мы оттуда три дня и не выходили.

- Он сказал, что обязательно найдет меня, мы в Москве должны созвониться. Вы знаете, что он делал - разогреет меня, доведет до кипения и - все. Я ему говорю: что же ты делаешь? А это, говорит, чтоб ты обязательно меня нашла.

Притушен верхний свет. Мне не спится, ворочаюсь, а Светка уснула сразу, едва коснувшись головой подушки. Я думала об этой девочке с почти загубленной жизнью. Ложь, грязь, раскрашенная шелуха. И все-таки судьба улыбнулась ей любовью. Какие бы мы ни были - продвинутые и распущенные, аристократки, интеллигентки, просто бабы и ночные бабочки - когда нас вдруг девятым валом накрывает любовь, она срывает все наносное, - и начинает просвечивать глубинная правда, и в ней все мы равны, все одинаковы.

Подарок это или испытание? Что ждет эту вот Светку? Ревность опостылевшего мужа? Дети - нежданные, недолюбленные, она о них вспоминала с виноватой нежностью. А этот ее Серега - сколько они живут, эти крутые мальчики? Сможет ли он дать ей женское счастье? Сможет ли она его удержать?

Утреннее солнце беспощадно высвечивает ранние морщинки на Светкином лице. Она спит, подперев ладошкой щеку, краска размазана по подушке. Она действительно красива, но это совсем другое лицо - тонкий нос, большие глаза, лоб не высокий, но открытый, чистый. Рука удивительной формы с длинными точеными пальцами и просвечивающей кожей.

Вагон начинает шевелиться, хлопают двери, проводница разносит чай. Будит мою попутчицу и скандалит из-за наволочки, испачканной помадой.

После завтрака Светка сосредоточенно глядит в зеркало, молчит, затем решительно достает косметичку и высыпает содержимое на стол.

   - Денег нет ни копья. Как я повезу медведя? Не потащу же я его на себе. Сейчас мы сделаем такой прикид, что таксист нас повезет бесплатно.
Я смотрю, как это ненадолго проявившееся удивительное лицо вновь скрывается под толстым слоем краски.
Поезд подошел к перрону. Я помогаю Светке выгрузиться из вагона, прощаемся, желаю ей удачи. Меня встречают, а Светку уносит с собой толпа. Еще раз мелькнули среди голов коричневая медвежья морда и вызывающе взбитый на макушке лошадиный хвост.

Аделина Гумкирия